Вера Сердечная, кандидат филологических наук, член Ассоциации театральных критиков, хорошо помнит, как студент Петров в реферате «Критика экономической ситуации и власти в России» в качестве списка использованных источников указал два: трамвай № 13 и приёмная ЖЭКа № 6. С критикой театральной ситуация похожая.
Все жалуются на то, что в регионах плохи дела с театральной критикой – мол, пресса рецензии не публикует. В краснодарских масс-медиа, напротив, в декабре случилась прямо-таки эпидемия материалов о театре. Публиковать рецензии, причём даже на детские елки, вдруг взялись все газеты. Правда, я не уверена, что это так уж здорово: журналисты и даже простые «театралы» дружно взяли на себя право так сурово и безапелляционно судить о театре, как не снилось и маститым театроведам. Для справки: театровед – есть такое образование; оно по крайней мере свидетельствует о том, что человек немало знает о театре и о том, как строится спектакль. Когда же судить берутся неспециалисты, журналисты и «просто театралы», это вызывает некоторый диссонанс. Видимо, и у самих авторов: недаром в материалах последнего месяца столько откровенных ошибок. Процитирую самые явные из них.
Ошибки в названии театра: «Но как же хочется увидеть в репертуаре Академии именно Антона Павловича Чехова». Вопрос: что за загадочная Академия появилась в Краснодаре?
Ошибки в имени режиссера: «Родион» Букаев вместо «Радион».
Неверное название спектакля: «Он, она, собачк@» вместо «#он_она_собачка@».
Искаженный состав труппы: так, журналистка пишет, что одного из героев «берется играть режиссер», очевидно, просто плохо зная актеров в лицо и спутав Радиона Букаева с Александром Крюковым – тоже брюнет как-никак. Хочется посоветовать заглядывать в программку спектакля – это простой, но действенный прием.
Прямые оскорбления: «дети и их родители увидели трех странных поросят, больше похожих на недоразвитых существ», «артистов тоже жаль – слишком очевидно, что они не понимают, ни кто они, ни зачем выходят на сцену».
Грубые и необоснованные оценочные суждения: «все в лучших традициях студенческого спектакля»; «полтора часа невнятной лавстори и нелогичного действия», «затянутая четвертьчасовая пантомима», «нудотина» и даже высокопарное «неумение пробраться на другой уровень правды».
Высокомерное отношение к зрителю: «молодежь охотно смеется над этими «картинками», возможно, и не понимая – над чем собственно она смеется».
Намеренные передергивания в цитировании режиссёра и актеров, а также в представлении спектакля: так, можно прочесть, что «вместо финала … зрителю предъявляется еще одна нелепая пантомима: Гуров, Анна, тростевая кукла собачки, похожая на всклокоченную швабру, и парящая над ними бутафорская жирная чайка… ». Но сцена пародийной постановки Чехова, весьма объяснимая в эстетике спектакля, – вовсе не финальная! Что же, не досмотрели до конца.
Авторы смиренно сознаются в слабости когнитивных способностей: «Новогодняя кампания в этом году очень непонятная». Не понимаете, а может, стоит попробовать что-то понять?
Уважаемые журналисты позволяют себе в публичном пространстве походя оскорблять и города, например Анапу и Елец, и учреждения: «фойе оформлено так, будто ты попал в Дом культуры»; «спектакль, который будет на ура идти в поселковых клубах и на курортах». Видимо, авторы что-то особенно оскорбительное имеют в виду, но что? Мы все родом из культурной столицы?
Пошловатые программные заявления: «Театр должен развивать, а не погружать в пошлость и скуку». Походя – оценка качества режиссёра: «калибр постановщика обязан соответствовать вечной классике».
И просто масса грамматических и иных ошибок: «Хотя это далеко не главное, о чем нужно говорить про этот спектакль». Что, корректоров уже отменили?
Особая тема – внезапно нежная и страстная любовь краснодарцев к Чехову. Так, можно прочесть, что «режиссер безжалостно отправляет в корзину тонкий, хрустальный, переполненный состраданием чеховский текст, оставляя от него лишь фразы-соломинки». А ничего, что инсценировка прозы, как правило, большинство текста не сохраняет? Все-таки другой род литературы. Рассказ Чехова оказывается «одной из самых пронзительных – наравне с «Анной Карениной» – любовных историй русской литературы». А сам Чехов – «нашим Пушкиным в прозе». А кому-то и вовсе «хочется подать в суд от имени великого русского писателя».
Не нужно объяснять читателю, хорош или плох спектакль, стоит на него идти или нет: нужно описать спектакль так, чтобы зритель сам решил — надо ли ему это.
Суд – отличная метафора культурной журналистики Краснодара в декабре. В одном можно точно согласиться с опубликованным «театралом»: «зритель не должен поминутно заставлять себя смотреть на сцену, следя за тем, что неинтересно и незаразительно». А тем более – писать об этом заставлять себя не надо. А то, что происходит в театральной зоне кубанских СМИ, очень уж похоже на травлю, развязанную неизвестно кем и с какими целями. Неужели всем так нравится состояние, когда в драмтеатре нет режиссера? Неужто по душе «безголовый» театр? Что же касается Чехова и права режиссера на интерпретацию – уже в начале XX века именно в России родилась и властно вошла в театральную реальность идея режиссера не просто как постановщика, но как соавтора спектакля, самостоятельной творческой личности, которая имеет полное право вступать в творческий диалог с классиком. Очень грустно, что театру на Кубани приходится без конца – и, кажется, безуспешно – отстаивать право режиссера на интерпретацию.
Еще я хочу напомнить отличную фразу столичного театрального критика Елены Ковальской: «Не нужно объяснять читателю, хорош или плох спектакль, стоит на него идти или нет: нужно описать спектакль так, чтобы зритель сам решил — надо ли ему это». С это простой задачей, описанием спектакля, кубанские СМИ как-то оптом не справились, перескочив сразу к безапелляционным и глубоко любительским оценкам.